Если представить, гипотетически, такую ситуацию, когда аккредитованному ОКУПу надзорный орган запрещает вести деятельность по аккредитации в силу нарушений положений законодательства или несоответствия этим положениям? Остановится ли тогда деятельность ОКУПа?
К примеру, в Нигерии, также действует система регулирования коллективного управления правами, похожая на российскую систему регулирования. Полномочие на управление правами называется лицензия, то есть разрешение. Хотя не важно, как называть полномочие, важно, что оно позволяет. В Нигерии есть комиссия по авторским и смежным правам – NCC. Эта комиссия приостановила лицензию общества по коллективному управлению правами COSON за “длящееся несоответствие и/или отказ соответствовать” указаниям комиссии.
Все решения ОКУПа, за исключением решения о распределении собранных роялти, принятые 19 декабря 2017 не имеют юридической силы. ОКУП проигнорировал приостановку лицензии на деятельность и провел новое собрание 10 мая 2018, подтвердив принятые 19 декабря решения собрания. Вот только приостановка лицензии не помешает ОКУПу сотрудничать с зарубежными ОКУПами – для этого не требуется наличие внутреннего разрешения на работу, ведь CISAC не требует, чтобы его члены были аккредитованы национальным регулятором. А значит, как была монополия у ОКУПа, то есть тотальный контроль рынка, так она и осталась.
У комиссии есть возможность повлиять на гутаперчивость ОКУПа – заморозить его банковские счета, чтобы последний не мог нести расходы, например выплачивать заработную плату сотрудникам, членам правления, или получать деньги. Проще говоря, у комиссии есть только один способ заставить ОКУП быть сговорчивым – ударить по кошельку.
А в России сможет ли МинКульт заставить ОКУПы соответствовать закону, даже если отзовет аккредитацию? Отзыв аккредитации “ударит” скорее по зарубежному репертуару, по отечественному вряд ли кто будет проверять наличие полномочий, хотя официальные гарантии, то есть по договору, будут предоставляться. Если полномочия по зарубежному репертуару были только по аккредитации, то ОКУП сможет лицензировать те объекты интеллектуальной собственности, права на которые были переданы в управление в добровольном, частном, порядке.
У МинКульта нет реального контроля за аккредитованными ОКУПами, способного повлиять на прозрачность их деятельности. Проще говоря, ведомство просто использовали для достижения своих целей. Личный кабинет, который предусматривается нововведениями, это как “морковка для ослика”, ведь закон не говорит о том, каким образом должна вноситься информация в этот кабинет. Если вручную, на основании отчетности, то это ничем не отличается от бумажных “писем счастья”. Вот если бы она вносилась туда автоматически, на основании данных лицензиатов, вот это другое дело. Только это нереально – “идентификация” не поставлена на поток.
Может ли аудит обеспечить должный контроль. Тоже нет. Главное – как и что проверят. Можно просто провести аудит денежных потоков – сколько и с кого собрали и на что потратили, опять же в соответствии с законом, уставными документами и решениями самого ОКУПа. А вот если аудит будет касаться того, как ОКУП устанавливает ставки, как ищет авторов, что происходит с роялти за “произведения-сироты”, в каком порядке выдаются лицензии пользователям – по аккредитации, или простые лицензии – и сколько ОКУП собирает по аккредитации и сколько по простым лицензиям, etc. Не “перекидывают” ли ОКУПы друг другу собранные роялти для увеличения отчетности “по агентским соглашениям”, что противоречит закону.
Вот такой аудит, как минимум, сможет показать эффективность деятельности ОКУПа. Но надзорному ведомству это “не интересно”, или “не понятно” и его просто используют, если не хуже. Так что индустрию коллективного управления за столько лет плавно уничтожают, отчасти от того, что не знают, как делать, а отчасти от того, что не хотят знать, как делать. Главное – изображать бурную деятельность, а все остальное – это происки врагов, которых в помине нет.